Ещё будучи школьником, в Мюнхене Эйнштейн занимался музыкой.
    С шестилетнего возраста его начали учить игре на скрипке. Вначале мальчик воспринимал эти уроки как скучную обязанность, но вскоре музыка увлекла его. С течением времени она стала его страстью и в конце концов почти превратилась во второе его призвание. Отправляясь в любые поездки, Эйнштейн брал с собой свою скрипку и в первое время даже на заседаниях Берлинской академии наук обычно появлялся со скрипичным футляром потому, что после заседания шел к одному из своих коллег – к Планку или Борну, чтобы совместно музицировать. Его любимым композитором был Гайдн, он высоко ценил также Моцарта и Баха. Гендель, а также Бетховен, творения которого дышат бурной страстью, были ему менее близки. На своей скрипке Эйнштейн исполнял «Арию» и «Чакону» Баха, а также сочинения Генделя и Моцарта и даже предпринял отважные вылазки в царство виртуозности – пытался играть «Дьявольские трели» Тартини. К числу любимейших произведений Эйнштейна относилась соната Баха для двух скрипок и рояля.
    Он навсегда остался горячим поклонником Баха и много лет спустя ответил следующим образом на вопрос анкеты, проводившейся одной популярной немецкой газетой: « Что я могу сказать о творчестве Баха? Слушать, играть, любить, почитать и – помалкивать!» Как в Берлине, так и в Соединенных Штатах ученый иногда давал публичные концерты, сборы с которых предназначались для благотворительных целей.
    О творчестве Эйнштейна написано множество книг и статей, о его великом вкладе в мировую науку даже и говорить банально!
    Что можно еще сказать о творчестве Эйнштейна? Так и хочется ответить – « читать, восхищаться, почитать и – помалкивать!» Что может быть лучше скромности? «Слово - серебро, молчание - золото» - как говорится!
    Но вот такая «интеллектуальная скромность» вряд ли понравилась бы самому Альберту, который смолоду не стеснялся прямо высказывать свое мнение, даже если оно кому-то и не нравилось или задевало чье-то самолюбие. Великий скептик, насмешник и ниспровергатель застарелых авторитетов и предрассудков не любил отмалчиваться и сразу отвечал на вызовы врагов и тем более друзей!
    Но всё - таки исключения были, когда отмалчивался и великий Эйнштейн, и это было связано не с музыкой, слишком высоко, чтобы говорить словами, и не с политикой, слишком низко, чтобы вообще об этом говорить, а касалось науки и непосредственно теории относительности! Может быть, конечно, не стоит отвечать любому профану или злобствующему недругу! Но это был друг и один из глубоких интеллектуалов того времени! Это признал и Эйнштейн, но только после смерти оппонента, и даже написал предисловие к его биографии, где скромно и довольно лукаво пытался «привести оправдание тому, что ни письменно, ни в беседах не останавливался на его критической статье о специальной теории относительности». Короче, он просто при жизни оппонента, скромно (или трусливо?) отмолчался и «оставил дело таким, каким оно есть»?!

    Эйнштейн охотно обсуждал спорные философские вопросы, увлекательным собеседником был его ровесник, всемирно известный шахматист Эммануил Ласкер, умерший в 1941 году. Э. Ласкер был не только великим шахматистом, но и очень самобытной независимой личностью с глубоким интересом к науке, философии и «ко всем проблемам, волнующим человечество». Не могла оставить его равнодушным и теория относительности А. Эйнштейна, «относительно» которой у него был собственный взгляд.
    Однажды Ласкер на заседании Математического общества в Берлине защищал свой тезис о том, что lim c = ∞ (с – скорость света), против четырнадцати оппонентов, которые подобно Эйнштейну считали, что с является конечной величиной. Ласкер доказывал, что при допущении, что скорость света в абсолютной пустоте равна бесконечности, а принимает различные конечные значения в зависимости от ненулевой плотности среды, многие выводы теории относительности совершенно не состоятельны! Четырнадцать оппонентов не смогли опровергнуть Ласкера, а Эйнштейн не вступил в дискуссию с ним! Чем это вызвано? Давайте посмотрим, что по этому поводу и, вообще, о самом Ласкере позже писал сам Эйнштейн в предисловии к биографии шахматиста:

    «Эммануил Ласкер без сомнения был одним из интереснейших людей, с которыми я познакомился в пожилые годы. Немногие соединяют в себе такую исключительную независимость личности со столь живым интересом ко всем проблемам, волнующим человечество. Не будучи шахматистом, я не в состоянии должным образом оценить могущество его ума в сфере, где он добился величайших успехов, - в шахматной игре. Я должен даже признаться, что меня самого всегда отталкивали проявляющиеся в этой остроумной игре борьба за владычество и дух соперничества. Я встретился с Ласкером в доме моего старого друга Александра Мошковского и близко узнал его во время наших совместных прогулок, когда мы обменивались мнениями по самым различным вопросам. Это был несколько односторонний обмен, при котором я больше получал, чем давал, потому что этому исключительно активному в духовном отношении человеку было более свойственно выдвигать собственные мысли, чем приспосабливаться к чужим.
    Для меня личность Ласкера, несмотря на его жизнеутверждающее в своей основе мировоззрение, была окрашена трагически. Чудовищное умственное напряжение, без которого никто не может стать большим шахматистом, было так слито с шахматной игрой, что он никогда не мог полностью освободиться от духа этой игры, даже если занимался другими проблемами. Все же мне кажется, что шахматы были для него скорее профессией, чем истинной целью жизни. Его подлинные стремления, по-видимому, были направлены к познанию науки. Ласкера влекла к себе такая красота, которая присуща творениям логики, красота, из волшебного круга которой не может выскользнуть тот, кому она однажды открылась. Материальное обеспечение и независимость Спинозы зиждились на шлифовке линз; аналогична роль шахмат в жизни Ласкера. Но Спинозе досталась лучшая участь, ибо его ремесло оставляло ум свободным и неотягощенным, в то время как шахматная игра держит мастера в своих тисках, сковывает и известным образом формирует его ум, так что от этого не может не страдать внутренняя свобода и непосредственность даже самых сильных личностей. Это я ощущал в наших беседах и при чтении его книг по философии. Из этих книг больше всего заинтересовала меня «Философия незавершаемого» (1919 г.); эта книга очень оригинальна, она дает глубокое представление о личности Ласкера.
    Теперь я должен еще привести оправдание тому, что ни письменно, ни в беседах я не останавливался на его критической статье о специальной теории относительности. Острый аналитический ум Ласкера сразу ясно показал ему, что краеугольный камень всей проблемы – это вопрос о постоянстве скорости света в пустом пространстве. Он ясно видел, что если признать это постоянство, то невозможно не согласиться с идеей относительности времени, которая не вызывала у него больших симпатий. Что же делать? Он попытался поступить так же, как Александр, прозванный историками «Великим», когда тот разрубил гордиев узел. Предпринятую Ласкером попытку решить проблему можно выразить следующим образом. Никто не обладает непосредственным знанием того, с какой скоростью распространяется свет в абсолютно пустом пространстве. Ибо даже в межзвездном пространстве имеется всегда и повсюду некоторое, пусть минимальное, количество материи, и уже подавно в пространстве, где человек плохо ли, хорошо ли создал искусственный вакуум. Кто же имеет основания оспаривать утверждение, что скорость распространения света в абсолютно пустом пространстве бесконечно велика? Ответить на это можно было бы так: действительно, никто не установил прямым опытом, как распространяется свет в абсолютно пустом пространстве. Но, значит, практически невозможно создать разумную теорию света, согласно которой минимальные следы матери могли бы иметь, несомненно, значительное, но почти не зависящее от плотности этой материи влияние на скорость распространения света. До тех пор пока не будет создана подобная теория, которая должна согласоваться с известными оптическими явлениями в почти пустом пространстве, упомянутый гордиев узел, по-видимому, будет оставаться нераспутанным для любого физика, если он не удовлетворится уже имеющимся решением. Мораль: сильный ум не может заменить чутких пальцев. Но мне тем не менее нравилась несокрушимая самостоятельность Ласкера – качество столь редкое для человечества, почти все представители которого, не исключая самых высоких интеллектуальных, принадлежат к классу попутчиков. И я оставил дело таким, каким оно есть».

К. Зелиг Альберт Эйнштейн Атомиздат, М.,1966г
Ф. Гернек Альберт Эйнштейн Мир, М., 1984г